Настоящая статья подготовлена в продолжение дискуссии, организованной "Право.ru" на Петербургском Международном Юридическом Форуме. Вместе с тем, проблема валютной оговорки значительно шире темы настоящей статьи, которая не претендует на охват всей проблематики.
Антон Сироткин, советник, руководитель группы специальных судебных проектов Юридической фирмы «ЮСТ»
Ранее в хозяйственной практике широкое распространение получили договоры, в которых цена выражалась в иностранной валюте, а оплата производилась в рублях по курсу, как правило, устанавливаемому ЦБ РФ, на дату платежа или иную согласованную сторонами дату. Такой способ определения договорной цены в настоящее время принято называть "валютной оговоркой". Определение цены посредством валютной оговорки соответствовало интересам кредитора в денежном обязательстве, но в целом отвечало своему назначению - соответствию цены договора рыночным условиям.
В предпринимательских отношениях наиболее наглядно проблема валютной оговорки выражена в долгосрочных договорах аренды недвижимости, когда стороны не предусмотрели в договоре условие на случай существенного изменения курса иностранной валюты к рублю, а также не предоставили арендатору право на односторонний выход из договорного отношения.
Осенью 2014 года в результате резкого удешевления рубля по отношению к основным иностранным валютам валютная оговорка как способ определения цены договора дала сбой. Она стала причиной существенного нарушения баланса сторон договорных отношений. В новых неблагоприятных экономических условиях арендные ставки на рынке коммерческой недвижимости не только не выросли пропорционально изменению валютного курса, а в ряде случаев понизились. Как следствие, у арендаторов возникло обязательство уплачивать арендную плату в размере, существенно превышающем рыночные ставки.
С точки зрения бизнеса, столь существенное изменение курсов иностранных валют к рублю означает не что иное, как формирование новой экономической среды, и, соответственно, предполагает необходимость заново договариваться об условиях ведения бизнеса. Действительно, в большинстве случаев договоренности о приведении арендной ставки к новым рыночным условиям были достигнуты сторонами.
Соглашения об адаптации условий договора к новым условиям не были достигнуты в двух ситуациях. Во-первых, когда у арендодателя, в свою очередь, имеется выраженное в иностранной валюте обязательство в отношении объекта аренды (как правило, кредитный договор на создание или реконструкцию переданной в аренду недвижимости). Во-вторых, когда арендодатель решил получить максимальную прибыль за счет арендатора, воспользовавшись неосмотрительностью последнего при заключении договора. Второй случай допустимо квалифицировать в качестве получения кредитором в денежном обязательстве экономически необоснованной прибыли за счет должника, не обладающего достаточными переговорными возможностями для достижения соглашения о приведении договорной цены к справедливому (рыночному) значению. Стоит отметить, что получение экономически необоснованной выгоды одной из сторон является одним из существенных отличий проблемы валютной оговорки в предпринимательских договорах от валютных кредитов, обеспеченных ипотекой жилой недвижимости, так как последние не повлекли за собой получение кредитным учреждением экономически необоснованной выгоды.
Катализатором активной дискуссии по проблеме валютной оговорки послужило решение Арбитражного суда Москвы по иску ПАО "Вымпел-Коммуникации" к ПАО "Тизприбор" (дело №А40-83845/15), которым суд удовлетворил требование о внесении изменений в долгосрочный договор аренды, содержащий валютную оговорку (в последующем решение было отменено судом апелляционной инстанции). Решение по указанному делу не несет существенного интереса с точки зрения его содержания и представляется несколько противоречивым в части содержащихся в нем правовых позиций. Однако оно дало толчок к широкому обсуждению действительно значимых правовых вопросов: о допустимости и пределах вмешательства суда в договорные отношения сторон, о практике применения ст. 10 Гражданского кодекса РФ, о практике разрешения схожих ситуаций в иностранных юрисдикциях и, что особенно интересно, о новых подходах иностранных судов к вопросу о допустимости вмешательства в договорные отношения сторон и т.д. Тем не менее, говорить о том, что по возникшим вопросам в юридическом сообществе достигнуто согласие, а судами выработаны единые правовые позиции, пока преждевременно.
Стоит отметить, что в развернувшейся дискуссии часто звучит мнение, согласно которому арендаторы, не предусмотревшие в договоре условия на случай резкого изменения курса иностранной валюты, в котором выражено обязательство (или не сумевшие достигнуть соглашения об этом с контрагентом), проявили неосмотрительность. Негативные последствия, вызванные такой неосмотрительностью, охватываются предпринимательским риском, то есть относятся на их счет.
Действительно, риск является неотъемлемой частью предпринимательской деятельности. При этом в условиях отечественной экономики предпринимательский риск несравнимо выше, чем, например, в странах Западной Европы. Экономистами написано немало работ, раскрывающих содержание предпринимательского риска. Несколько упрощая и сокращая, экономисты понимают под предпринимательским риском любые непредвиденные потери, недополучение прибыли, умаление стоимости имущества. Очевидно, что юристы понимают предпринимательский риск иначе. Так, когда юристы говорят о том, что некое негативное последствие охватывается предпринимательским риском, они подразумевают, что такие негативные последствия относятся на лицо, понесшее непредвиденные потери. Потери, вызванные нарушением договорного обязательства, экономисты охарактеризуют как частный случай предпринимательского риска, тогда как у юристов не возникнет сомнения в наличии у потерпевшей стороны права потребовать от нарушителя обязательства возместить потери, и, соответственно, к такой ситуации юристы не будут применять понятие "предпринимательский риск".
Судебная практика не раскрывает в должной мере понятие "предпринимательский риск", хотя суды активно используют данное понятие в двух ситуациях: когда негативные последствия относятся на само лицо (без права возмещения за счет другого лица), а также к случаям наступления ответственности при осуществлении предпринимательской деятельности (п. 3 ст. 401 Гражданского кодекса РФ).
Представляется, что безапелляционные предложения возложить на арендатора негативные последствия включения в договор аренды коммерческой недвижимости валютной оговорки, не в полной мере учитывают специфику отечественной ситуации. К особым условиям отечественной экономики и деловой среды можно отнести только складывающийся слой предпринимателей, существовавший ранее острый дефицит коммерческой недвижимости (особенно складских помещений с развитой инфраструктурой и офисов класса "А"), объективный недостаток профессиональных юристов (на данный момент ситуация заметно лучше, но еще далека от идеала), изменение судебной практики, которая продолжает складываться буквально "на наших глазах" и многие другие факторы.
Вместе с тем, необходимо констатировать, что действующее законодательство не предоставляет суду полномочия изменить или расторгнуть договор аренды (если только соответствующе условие не согласовано самими сторонами). Не является таким инструментом ст. 451 ГК РФ, диспозиция которой предусматривает единовременное наличие четырех условий ("парад планет", по меткому выражению академика РАН А.Г. Лисицына-Светланова, модерировавшего дискуссию).
Тем не менее, проблема валютной оговорки имеет свое решение, пусть и не основанное (будем надеется, только пока) на единообразной судебно-арбитражной практике. Ключом к решению является одна из новелл, внесенных в Часть I Гражданского кодекса РФ, которая направлена на более широкое применение требования добросовестного поведения сторон - правило п. 3 ст. 307 Гражданского кодекса РФ, которое, в частности, возлагает на стороны обязанность действовать при исполнении договора добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга.
Первое, что необходимо отметить, – это лежащее на поверхности противоречие между естественным для предпринимателя интересом получить максимальную прибыль и обязанностью учитывать законные интересы другой стороны. П. 3 ст. 307 ГК РФ не дает ответа на вопрос о том, где проходит граница между собственным законным интересом арендодателя в получении максимальной прибыли, основанным на условиях сделки, и законным интересом арендатора платить справедливую арендную плату (именно на такое последствие была направлена воля арендатора при заключении договора и установления в качестве способа определения договорной цены валютной оговорки).
Указанная дилемма может быть разрешена с использованием правовой позиции, изложенной Пленумом ВАС РФ в п. 22 постановления от 17.11.2011 №73 "Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды" (далее – Постановление №73). Пленум ВАС РФ квалифицирует в качестве злоупотребления правом действия арендодателя по одностороннему изменению размера арендной платы (когда такое право предоставлено ему договором), если такое увеличение непропорционально изменению средних рыночных ставок, уплачиваемых за аренду аналогичного имущества. В таких случаях судам рекомендовано на основании пункта 2 статьи 10 ГК РФ отказывать во взыскании арендной платы в части, превышающей средние рыночные ставки.
Отличие проблемы валютной оговорки от ситуации, рассмотренной в п. 22 Постановления №73 в том, что получение экономической выгоды вызвано не действиями самого арендодателя по изменению в одностороннем порядке договора, а изменением экономических условий, то есть имеет под собой объективное основание. Однако экономические последствия совпадают – арендодатель начинает получать экономически необоснованную выгоду за счет арендатора.
Представляется, что в такой ситуации добросовестный арендатор вправе вступить с арендодателем в переговоры с целью изменить договор и привести условие о размере арендной платы к рыночным ставкам, а в случае отказа последнего - предложить досрочно расторгнуть договор с выплатой арендодателю некой разумной компенсации за досрочный выход из договорного отношения.
Допустимо ли применительно к п. 3 ст. 307 Гражданского кодекса РФ квалифицировать отказ арендодателя изменить размер арендной платы в качестве недобросовестного поведения? Ответ не очевиден. А вот удержание арендатора против его воли в договорном отношении, ставшем для него не просто невыгодным, а с учетом как минимум двукратной переплаты кабальным, - да. Более того, такое поведение арендодателя следует квалифицировать в качестве злоупотребления правом (если только арендодатель, в свою очередь, не связан выраженным в иностранной валюте обязательством в отношении объекта аренды).
Здесь для арендатора открываются альтернативные возможности: предупредив арендодателя, освободить помещение или продолжить использование помещения, но уплачивать арендную плату в размере, соответствующем рыночным условиям. В первом случае суд на основании п. 2 ст. 10 ГК РФ может отказать арендодателю в иске о взыскании арендной платы за период после освобождения объекта аренды (де-факто признав договор расторгнутым), однако арендодатель вправе рассчитывать на взыскание разумной компенсации (но в размере, меньшем чем арендная плата за оставшийся срок). Во втором случае суд на основании п. 2 ст. 10 ГК РФ может отказать арендодателю в иске о взыскании арендной платы в части превышения арендной платы над рыночной.
Предлагаемое решение проблемы валютной оговорки не является идеальным и полным, так как правовая определенность в отношениях сторон наступит только по результатам завершения судебного разбирательства, инициированного арендодателем. Однако другого решения в границах действующего законодательства и безопасного для принципа свободы договора излишне расширительного толкования ст. 10 ГК РФ автор не видит. Раcсмотрение проблемы валютной оговорки с позиций de lege ferenda, как и многие другие связанные с проблематикой актуальные вопросы, выходит за рамки настоящей статьи.